Многие знания умножают печали
Иногда достаточно крупицы знания, чтобы мир необратимо изменился. До знакомства с некоторыми популярными парфюмерными молекулами передо мной открывались необозримые горизонты нишевой парфюмерии. Композиции (особенно древесные, кожаные, анималистические) казались сложными, многоуровневыми, изощренными. Мир рухнул в один теплый летний, кажется, вечер, проведенный в приятной компании над кучей скляночек (спасибо ![[info]](http://p-stat.livejournal.com/img/userinfo.gif){kind=small}
oldge). В течение всего вечера не покидало чувство, что я первокурсник мединститута в анатомическом театре. Сказать, что испытала шок — это ничего не сказать.
Обряд инициации прошел как ему и положено — с волнением, трепетом, дрожью в руках и последующей тошнотой. Колосс современной парфюмерии пошатнулся. С тех пор я не вижу больше пейзажей, жанровых сценок, натюрмортов, не слышу многоголосья, не ощущаю форму и текстуру нынешних ароматов. Только мутноватые черно-белые рентгеновские снимки парфюмерных скелетов. Читать их профессионально не умею, но в композицию они больше не складываются. Препарировать стало легче, влюбляться — труднее. Чтобы мне угодить, от современного парфюмера требуется ювелирная точность и осторожность в использовании древесно-мускусных молекул. Но кто станет напрягаться?
Оливия Джакобетти, работавшая над перевыпущенным в 2005 году Idole de Lubin совершенно точно обо мне не подумала. 🙂 Блоттер с объективно интересным, непростым, активно обсуждаемым ароматом минуя сердце, полетел в мусорную корзину. Но любопытство осталось. Осталось желание копнуть в глубь веков и выяснить, чем пахли оригинальные духи одного из старейших, уважаемых, ныне возрождаемых домов.
Самая трудная часть работы — добыча образца выпала на долю margoshahomyak. Мне осталось пожинать плоды системного подхода и получать удовольствие.
Именно так. Удовольствие. Сырье, композиция, решение переходов на высшем уровне.
Самый долгий солист — масло нероли. Более легкие, светлые цитрусовые еле сдерживают его напор с одной стороны, бархатистый флердоранж с другой. Тяжелая маслянистость даже, несколько, утомляет. Мощь старта требует предварительной винтажной подготовки. Здесь вам не тут. Не цитрусики-фруктики. Флердоранж лишь связка между первоначальной резкостью и последующим жарким тропическим цветочным буйством: жасмин, разные розы, иланг и терпкая чайная нота.
На этой стадии сами собой всплыли ассоциации с 1000 Пату, чуть позже с Joy. В отличие от Пату, Идол не намерен быть вежливым и сдержанным, чопорным и скрытным. Он не стесняясь выдает на гора все, что имеет. В нем тяжело дышать, как после летнего ливня, когда парит раскаленная жирная земля. Однако, он не настолько разнуздан, как фруктово-перегнойный Юбилейный Амуаж.
Главное отличие старого Идола от современного в том, что смолы и бальзамы, неожиданно деликатная анималика не заменяют и не поглощают цветы, а служат им лишь обрамлением, фоном, чуть затемненным по углам сочной картины. Это не древесно-стружечный остов, это мясо, кровь, нервы хищных экзотических цветов.
И сэрдце первокурсника мединститута вновь наполняется печалью. Да, химия не стоит на месте, да, эти ребятки-парфюмеры по многу лет учатся великой химической премудрости, они умеют делать запахи гаякового дерева и кристалльного мускуса, но почему они, черт побери, не могут вдохнуть в скелетики своих ароматов жизнь?
Pretexte Lanvin
Почему-то Ланвэновские постеры минимально соответствуют содержимому флакона. Духи Pretexte не пахнут снежной бабой, уверяю вас!
На самом деле Pretexte пахнет то полевыми медоносами то шелковыми и восковыми цветами, сбрызнутыми духами, балансирует между живыми и мертвыми, самыми что ни на есть дикими, настоящими и изящно сделанными, но бутафорскими.
Как с большинством цветочных альдегидов, контакт с Pretexte произошел не с первой встречи, а через годы. Спасибо muscarik за настойчивость и пробирку.
Как с большинством цветочных альдегидов голова сломалась в поисках неизвестного солирующего абстрактного цветка, а память сразу же скрутили страшные корчи в попытке вспомнить, где я это уже слышала. Вот краткий перечень: Coque d`or Guerlain — полевые медоносы но без «кашек и какашек» (с), Rue de la paix Guerlain — округло-галечная серая альдегидная нота и цитрусы на старте, Fleur de Feu Guerlain — теплые рыжие цветы в сандалях из базы, Aubepine Acacia Creed — тот самый неведомый немного восковой цветок, Carat 4711 — отовсюду понемногу.
Это сходство целых аккордов и солирующих нот не мешает Pretexte иметь собственный ритм и характер. Ритм совершенно не герленовский. В Pretexte нет легкомысленности вальса и быстрых шагов, нет сбившегося дыхания и улыбок украдкой. Он сидит. Часами сидит на веранде с томиком стихов, не трогается с места, даже когда нежаркое уже сентябрьское солнце уползает, и в тени зябнут руки. Не волнуется, немного скучает в ожидании вечера, гостей и событий. А вечером разожгут камин, шампанское согреет кровь и нарумянит щеки, в электрическом свете пепельно-русые волосы красавиц станут золотистыми. Необыкновенно хороша в Pretexte база — прозрачно амбровая, как множество зеркал, превращающих путем оптического обмана скромную вечеринку в загородной резиденции в блистательный прием во дворце.
Ценителям «бабушкиного сундука». Да, он там есть. В Pretexte есть жесткая привязка ко времени, к эпохе предвоенной беззаботности.
Diorissimo Dior
Не каждым духам дано заслужить статус легенды, произведения искусства. Есть просто приятные запахи, чья задача дополнить образ, стать завершающим штрихом. И есть уникальные, запоминающиеся и мелодичные композиции, способные вызывать настоящие, глубокие чувства.
Они, буквально, взрывают эмоции, доставляют интеллектуальное удовольствие от процесса познания. Как правило, эти духи не копии природных запахов, а творческая переработка темы.
Они технически безупречно выполнены, имеют свое «лицо», гармоничны.
Они «живут», взаимодействуют с носителем.
И последнее — настоящие легенды любимы, желанны и востребованы долгие годы, многими поколениями.
Исследователи, любители и ценители ландышевой темы в парфюмерии эти два ландышевых солифлора — Diorissimo и Muguet Guerlain всегда ставят рядом и неизбежно подвергают сравнению. Изредка упоминается третий — Muguet Du Bonheur Caron. Но только упоминается, конкуренции не составляет.
Два великих парфюмера двух великих домов (каждый по-своему) сказали на данную тему все.
Казалось бы, где тут развернуться? Простой, свежий весенний цветок. Но, повторюсь, настоящий художник не стремится слепо копировать природу. Он воплощает свое видение, и видение его шире, чем у любого из нас, иначе все были бы гениями.
Muguet Guerlain — гениальный утренний ландыш. На рассвете, под первыми лучами солнца ароматы белых цветов окрашиваются в розовый цвет, истончаются, растворяются в прохладной росе, дышат. Отдохнувшая за ночь зелень готовит хлорофилл к фотосинтезу. Земля упирается, чтобы не отдавать накопленную влагу жадному солнцу. Разбуженный лес замер. Впереди длинный день. Muguet не сразу идет на контакт, как едва проснувшийся ребенок не сразу пойдет на ручки к чужой тете. Еще разревется, хоть уши затыкай.
Diorissimo — гениальный вечерний ландыш. Именно ночью все белые цветы звучат в полную силу, призывно, не таясь. Ночью проявляется истинная дурманящая, ядовитая сущность этого невинного с виду растеньица. Белизна, чистота и свежесть в Diorissimo — только иллюзия. Оборотная сторона свежести — растительная и животная теплая телесность.
Переходы весьма искусно замаскированы лепестками роз, вы их не сразу заметите. Как не заметите в темноте стремительно набежавших туч, и майская ночная гроза, бьющая тяжелыми каплями по темечку, станет для вас неожиданностью. По лицу, мешая открыть глаза, за шиворот алой шелковой рубахи, по запылившейся за день листве хлынет теплый дождь. Вибрации грозового воздуха натянут нервы и обострят восприятие. Кожей босых ступней вы ощутите, что почва живая, она засасывает, оплетает корнями, вместе с ядовитыми ландышами и грозой участвует в заговоре. Поймают, околдуют и навсегда отнимут память у пленника леса.
Мне очень нравятся рекламные рисунки Рене Грюо для Диора. Все кроме Диориссимо. Слишком кокетливы. Лживы. Как сами ландыши.
Cuir Lancome
Когда-то давно, больше четырех лет назад, вдохновившись текстами moon_fish и повинуясь собственным устремлениям, я углубилась в «кожаную» тему. Добывались и пробовались парфюмки с малейшим упоминанием leather или cuir в описании.
Как-то раз во время очередного прочесывания e-bay, наткнулась на неизвестное ранее наименование — Cuir Lancome. Гуголь был вывернут наизнанку, информации — ноль. Молчали справочники, энциклопедии, блоги и официальный сайт. Но, как говорится, ищите и обрящете, стучите и отворится вам. Катя постучалась напрямую в Ланком. И вот 9 сентября 2004 года получила ответ:
Dear Kate,
Thank you for contacting Lancome.
You would like to have more information about the perfume Cuir. Revolte was created in 1936. It is a perfume for men, therefore women love this fragrance too. But South and Central Americ don’t like it. In the shape of a paving stone, thick glass, with the name «Rйvolte» engraved, one takes it for a symbol of anarchy, a call to revolution. Three years later, in 1939, it is renamed «Cuir» and the bottle is changed. The fragrance is slightly improved. Always very vibrating, with a little hard start, it softens overtime as the fragrance develops roses, carnations and violets. Enough refined to be loved by women, men love Cuir due to his dry side. Square bottle, decorated with thick straps crossed out of massive, glossed and repolished glass. The box in cube form, with lid and flip-top, is richly decorated with luxurious and refined illuminations. The white and gold architecture frames 5 painted panels, furnished with satin ivory inside. The square box is decorated with does and flowers, inspired by a «livre d’heures» that F. Coty offered to G. Delhomme. G. Delhomme was the creator of this perfume, and the the glass maker was Bresle. This perfume is no longer produced. I hope this will be helpful for you.
Thank you for your interest in Lancome.
Stay in touch on http://www.lancome.com
Christelle,
Lancome Customer Care.
Believe in beauty
Однако, письмо запоздало. Пока без особой надежды ждала ответа, время торгов подошло, пришлось купить Cuir вслепую.
Это был первый столь древний флакон, оказавшийся в моих руках. Вскрытие производилось ощутимо трясущимися руками. Запах, поначалу, шокировал, и Cuir была отставлена на пару месяцев приходить в себя. Зато потом … потом я узнала как звучит настоящая кожа и натуральная амбра. Время совсем не сохранило верхних нот, укоротило цветочную стадию, оставив чуть гвоздики и фиалки. Сухая, прожаренная солнцем, затвердевшая кожа лейтенантского планшета вся в окопной пыли и пятнах ружейного масла, ветхий, не парадный китель, хранящий аромат простыней в спальне благодарной за освобождение селянки-вдовы. В Cuir отпечаталось предчувствие войны с ее потом и кровью, слезами, километрами дорог и короткими передышками. Я так и не научилась носить Cuir где-либо кроме дома. Очень интимный, интровертный запах, требующий внимания и сосредоточенности, постоянно сбивающий настроение в минор.
Со временем мой интерес к кожаной теме поутих, а пробованные другие старые Ланкомы не смогли потревожить преданное сердце герленомана.
И вот в 2006 году появилась новость о том, что Ланком по примеру других немолодых породистых брендов решил покопаться в наследии и перевыпустить кое что из старья. В списке была и Cuir. Единственная из духов тех времен.
Что это было? Материализация мысли? Совпадение? Или мое письмо оказалось одной из капель долбивших и раздолбивших камень? Новую Cuir я ждала с особенным трепетом, так как чувствовала (смешно, да?) некоторую причастность к ее второму рождению. Опробованные перед тем перевыпущенные Сикким, 1000 и 1 роза, Клима не внушали оптимизма. Перебранные композиции были мыльноваты, водянисты, лишь отдельными деталями напоминали оригиналы. Тем не менее, Кожа вышла удачной. Правда, это уже не война. Яркость красок, сочность и некоторая лихорадочность, скорее, наводит на мысль об играющей в анархистов богеме, не нюхавшей пороха. Дрожащая и хрустящая стираксовая кожа звучит на мне с первых секунд и до конца. На ее фоне чередой проходят светлый колкий бергамот, нежные фиалка и гвоздика, сахарный холодный жасмин, брызжущие соком апельсины, жарко дышащий иланг, грязноватый «памперсный» мускус как в Лютеновском Кублай Хане. Особое мерси перебиравшим Cuir за большую ложку дегтя и каплю кастореума. Правда, деготь капризничает, появляется не на всех и не всегда. Cuir new очень-по-разному звучит не только на разных организмах, но и на различных участках одного и того же тела. Постарайтесь найти для нее самый теплый участок.
От чего ушли к тому и пришли. Мне кажется, что новая Cuir снова могла бы именоваться Revolte. Карликовой карнавальной революцией с разноцветными флажками и петардами, с беспорядочно сексующейся молодежью и лениво покуривающей солдатней с незаряженным оружием.