Давным давно, когда я была еще маленькой девочкой, живущей в стране развитого социализма и жесточайшего дефицита, моя тетя, работавшая в Шереметьево-2, прислала духи. Мне и сестре по крошечному флакончику. Сестра — человек шустрый, поэтому имела возможность выбрать. Мне осталось то, что осталось. Ей Opium, мне Fahrenheit. Плевать, что мужской, тогда любым хорошим духам были рады. Я его искренне любила. Но к сестрициному Опиуму тоже прикладывалась. С восторгом, как говорится, и трепетом.
Вязкий, волнующий, взрослый. В нем действительно было что-то наркотическое и алкогольное. Духи для плохой девочки? Не знаю. В нем была сила, которой не обладают порочные существа, сбившиеся с пути. В Опиуме не было разрушения и саморазрушения. Мощная чувственность при наличии ясного ума и внутреннего стержня. Восточная томность без гаремных излишеств. Игра света и тени, рыжий шелк и синий бархат.
Но все это в прошедшем времени. Современный Опиум стал криклив. Будто живую концертную запись оцифровали, вычистили, задрали верхи, сгладили низы. Он стал плотнее, между нотами не просунешь и иголку. И он перестал дышать.
Опиум, который я помню и максимально близкий к нему, который прислала из солнечного Лос-Анджелеса Даша (образец №1) начинается с легкого вздоха. Будто по пробкам, ноябрю, грязи и сырости едешь, потом идешь, сворачиваешь, спускаешься по темной скользкой лестнице, распахиваешь дверь и оказываешься в жарко натопленной комнате, где полумрак, смеющиеся и уже не совсем трезвые люди, знакомые лица. Кто-то забирает твое сырое пальто, добрый человек протягивает стакан глинтвейна, друг прикуривает сигарету. Расслабься, здесь все свои, здесь тебе рады. Это потом, спустя часа два дым и гремящая музыка утомят, в виски вобьется гвоздь и станет нечем дышать. Захочется сбежать обратно в ноябрь. А пока — маленький праздник без повода. С которого ты волен уйти.

Единственный Опиум, который я люблю и могу выносить (не носить, а именно выносить) — старенький выпуск геля для душа и крема для тела. Даже духи в микродозе быстро утомляют. Не хочу разнашивать, привыкать, приучать себя. Пусть все останется как есть. Опиум в воспоминаниях, я — здесь и сейчас.